— Я хочу видеть доказательства, — тихо произнес гэбист, чувствовалось, что он держится из последних сил.
— Ты отлично понимаешь, что спикер парламента теперь предоставит мне карт-бланш. Я с прокуратурой размотаю клубок до последнего кончика, спряду такую пряжу, что десять лет строгого режима тебе покажутся подарком судьбы. Станислав, — Гуров повернулся к Крячко, — мы сумеем проследить, чтобы у данного индивидуума режим оказался действительно строгим?
— Обижаете, господин полковник, — оскорбленно ответил Крячко, даже потупив взгляд.
— Хватит, лежачего не бьют, — вмешался генерал Орлов, вздохнул: — Эх ты, Ваня! Я всякое повидал, но чтобы достойный человек…
— Брось, Петр Николаевич! — перебил Гранин. — Ты сам достойный динозавр, тебя в музей поместить надо. Тебе нравятся нынешние правители? Кому ты служишь? Только не говори мне про народ и Отчизну! Твои хозяева за жирный кусок перервали друг другу глотки, воруют по-черному. Ничего нового не скажу, но каждому россиянину необходимы стабилизация и порядок. Вооруженный переворот невозможен! Сильного президента нет и не предвидится. Значит, нужно, чтобы избрали марионетку, за спиной которой встали бы деньги партии, спецслужбы и трезвые головы. Главное, чтобы это были люди богатые, не нуждающиеся в дачах, машинах и детском питании. Вы думаете, меня замели и победили? Я лишь льдинка на вершине айсберга. Теоретический экскурс — в реальной действительности я никого не убивал, ни в чем не виноват, и вы, генерал, творите произвол.
— Ваня, жизнь покажет и все расставит по своим местам. — Орлов снова вздохнул, помассировал нос. — Доставьте гражданина в прокуратуру, желательно обойтись без наручников.
— Извините, господин генерал, каждый решает свои проблемы. — Крячко достал наручники.
Из приемной раздались голоса, дверь распахнулась, и в кабинет вошел заместитель министра. Орлов встал, Гуров слез с подоконника.
— Приветствую! — фальшиво воскликнул генерал-лейтенант. — Орлы-сыщики держат совет. Петр Николаевич, и вы, полковник, — он кивнул Гранину, — пойдете со мной, министр ждет.
Гэбист рванулся, в дверях столкнулся с двумя молодыми парнями в пятнистых комбинезонах, с автоматами на плече. Орлов бросил быстрый взгляд на Гурова и сказал:
— Товарищ заместитель министра…
— Идем, идем, у министра все объяснишь. Надеюсь, не возражаешь, если мои парни обождут здесь, — перебил заместитель и подтолкнул Орлова к дверям.
Двери закрылись, пятнистые парни встали по бокам, походили на киношных эсэсовцев — выставленные подбородки, бессмысленный взгляд, тяжелые ладони на висящих на груди автоматах.
Гуров занял кресло Орлова, снял телефонную трубку, но она мертво молчала.
— Господин полковник, — усмехнулся Крячко, — что-то интересное вы рассказывали об Одессе и Херсоне.
— Не разговаривать! — охранник ухитрился отдать команду, почти не разжимая губ.
— Пошел бы ты к… матери! — Крячко двинулся на ствол автомата. — Сейчас железку отыму и набью морду!
— Оставь, Станислав, — устало произнес Гуров. — Кто же воюет с оловянными солдатиками? — Он опустил руку в карман, достал сигареты, огладил «беретту». — Обесточить парней дело нехитрое, только идти нам некуда.
— Сынки, вы присядьте, мы вас не тронем, — сказал Светлов грустно, подошел к столу, вытащил из пачки сигарету. — Дай-ка засмолю, лет тридцать не курил.
Глаза охранников ожили, в них появился страх. Сильные, прекрасно тренированные парни неожиданно поняли, что уже немолодые штатские абсолютно не боятся, а стрелять, даже в потолок, в стенах министерства, конечно, нельзя.
— Сынок, ты не дрейфь, сказал — не тронем, значит, не тронем. — Светлов прикурил и закашлялся. — Лева, жизнь — штука страшно интересная. Утром жена ругалась, что я на пенсию никак не соберусь. Я и пообедать не успел — вопрос решился положительно.
— Василий Иванович, у тебя, знаю, дачка, а сколько соток? — спросил Крячко, занимая место Гурова у подоконника.
— Десять, — ответил Светлов, жадно затягиваясь, — я цветы буду выращивать, у нас и сейчас есть, но только для души, теперь развернемся со старухой, начнем торговать. — Он раздавил сигарету, глянул на Гурова и сказал: — Господин полковник, ты свой аппарат выключи, перегорит к чертовой матери, а тебе еще жить и жить.
— Ты прав, комендант, — Гуров потер лицо. — Темно, выключатель нащупать не могу.
Вскоре вернулся Орлов, охранники облегченно вздохнули и ушли. Гуров хозяйское место не освободил, кивнул на кресло для гостей:
— Присядь, Петр Николаевич, передохни.
— Весна на исходе, лето наваливается, — Орлов плюхнулся в кресло, вытянул коротковатые ноги. — Не люблю жару. Лева, ты отпуск где проведешь?
— К родителям в деревню под Херсон подамся, — безучастно ответил Гуров.
Крячко хохотнул, Светлов его поддержал, Гуров запоздало понял, как смешно упоминание о Херсоне, и присоединился к приятелям. Оперативники смеялись, Орлов смотрел недоуменно и ничего не понимал.
— Что вы, ненормальные, ржете? — возмутился генерал. — Преступника у нас из рук забрали, от дела отстранили, а вы заливаетесь!
— Петр Николаевич, дорогой наш начальник и друг! — Гуров вышел из-за стола, предложил Орлову занять свое законное место. — Встречаются ситуации, когда — или плакать, или смеяться. Плакать мы, к великому сожалению, разучились, так что извини. — И развел руками.
Полковнику Гурову, подполковникам Крячко и Светлову объявили благодарность, предложили работу по делу прекратить, вернуться к исполнению своих непосредственных обязанностей. Капитана Вакурова, павшего от бандитской пули, похоронили скромно, ведь оперативник не Белый дом защищал.
Генералом Орловым неожиданно заинтересовались врачи, уложили в госпиталь на обследование. Он из отдельной палаты немедленно сбежал, заявив, что уволится сам, а койка нужна больным и раненым.
Два дня пресса и телевидение оповещали россиян о ликвидации сотрудниками службы безопасности при содействии сотрудников МВД особо опасной группы террористов. Два террориста, некто Бланк и Клас, инородцы, были убиты в завязавшейся перестрелке. Любопытным журналистам взглянуть на трупы не разрешили, объяснив, что сейчас время собирать камни, не разбрасывать и люди жаждут покоя, а не сенсаций.
Но Гуров трупы увидел. Как он и ожидал, агенты были убиты выстрелами в затылок. На изящного даже после смерти Эрика Класа Гуров посмотрел равнодушно, лишь обругал себя, что слишком поздно, и заплатив жизнью Бориса, сумел разгадать сущность самого близкого к спикеру человека. Вспомнил, что с первой встречи воспринял Класа настороженно, подумал о двойном дне, отложил проверку и опоздал.
Профессора, Бланка, сыщик разглядывал долго, сожалел не о смерти человека, а о том, что не удалось захватить живым и поговорить.
Полковник Гуров никогда не интересовался политикой. Сейчас вообще перестал смотреть телевизор и просматривать газеты. Он не знал, что министра безопасности и госсекретаря отправили в отставку, а что Сабурин и Бесковитый вновь размежевались, последний опять начал грозить пальчиком, вещать о великом предназначении русского человека и восстановлении великой державы СССР в прежних границах.
Спикер парламента одобрительно отозвался о работе службы безопасности и правительства в целом, выразил надежду, что кадровые перемены приведут к стабилизации во взаимоотношениях двух ветвей власти и свидетельствуют, что президент все-таки прислушивается к голосу народа и его избранников. Спикер обратил внимание на блестящую операцию по ликвидации группы террористов, проведенную сотрудниками службы безопасности и положившую конец серии убийств, которые дестабилизировали обстановку в обществе, вели к смуте, анархии и беспределу.
Сыщик ничего этого не знал, написал на имя генерала Орлова куцый и лживый рапорт, взял больничный, занялся уборкой квартиры и только тогда хватился чемодана, который остался в резиденции спикера.
Дверь караулки открылась, вышел начальник охраны, поставил у «Жигулей» чемодан Гурова. Они вновь, как и два дня назад, посмотрели друг другу в глаза.
— Извини, Лев Иванович, — тихо сказал гэбист. — Извини.
— Понимаю, — Гуров забросил чемодан на заднее сиденье. — Рад, что не ошибся в тебе.
Охранник не ответил, стоял потупившись. Он был все такой же холеный и элегантный, но осунувшийся, словно пришибленный.
— Понимаю, — повторил Гуров и уехал.
Лишь привычка доводить начатое дело до конца вынудила Гурова заказать пропуск и приехать в Белый дом. Через некоторое время сыщик увидел Бесковитого, который выбрался из зала заседаний, чтобы отдышаться. Гуров быстро подошел, извинился, напомнил, как брал автограф, объяснил, что авторучка — подарок жены. После схватки у микрофона Бесковитый соображал плохо, достал из кармана несколько авторучек, сыщик забрал свою и уступил место какому-то бойкому парню.
